Читаем без скачивания Мир, в котором меня ждут. Ингрид - Екатерина Каптен

«Прямо как в первый мой день здесь, – подумала она, – когда я увидела Деметроса Аркелая».

Она отчётливо слышала в тишине его шаги. Он был среднего роста, плечист, выглядел по возрасту как Деметрос Аркелай, только его борода была ярко-медной, а взгляд задумчиво-хмурый, не такой открытый. Ингрид показалось, что на самом деле он большой шутник и балагур, но сейчас обдумывал что-то очень важное и серьёзное. Они поравнялись, Ингрид бросила беглый взгляд на его меч в ножнах, и в её голове стремглав пронеслось: «Дух меча!» Вроде бы они даже не замедляли шаг, однако она вновь ощутила замирание времени, столь хорошо знакомое ей. Воин прошёл мимо, Ингрид обернулась и проводила его взглядом, а потом отправилась на «Древние знаки».

После плавания, за обедом Ингрид увидела, что за трапезным столом преподавателей рядом с Княгиней сидел тот самый воин, Георг Меркурий и Деметрос Аркелай.

– Вам ничего не кажется странным? – спросила Ингрид за столом сидевших рядом с ней друзей.

– Кажется?! – воскликнула Хельга.

– Ингрид, всё не так, – обеспокоенно сказал Нафан.

– Мне показалось странным, что флотилия подошла так близко к стенам Дворца, это не в обычаях Харальда, – сказал Эдвард, задумчиво потерев дужку очков.

– Харальд – это он? – Ингрид аккуратно указала пальцем в сторону главного стола.

Артемида опустила её руку.

– Да, это Харальд Краснобородый, – сказала она.

– Может, он Рыжебородый? Или Меднобородый?

– Харальд Краснобородый, – хором ответили ей, чётко дав понять, что применимо только это имя.

Ингрид стала говорить тише:

– Но борода-то рыжая! С медным оттенком.

– Здесь этот цвет волос называется красным, – объяснила Хельга.

– Назвать кого-то рыжим – это почти оскорбление, – добавил Эдвард.

– Да почему же?

– Потому что такой цвет волос или бороды носит воинство на севере, а некоторые, желая сделать вид, будто они бравые воины, красят волосы и бороды. Но цвет всё равно выходит не тот. Поэтому рыжими называют тех, кто подкрасился, а натуральных – красными, – быстро объяснила Хельга.

– А, вон оно как, буду знать. А разве цвет волос зависит от деятельности? Или если родился рыжим, в смысле – красным, то непременно будешь воином? Или если станешь воином, то волосы покраснеют?

Эдвард, Улав и Хельга переглянулись:

– Разумеется, – ответила за всех Хельга.

– Всегда так. – Эдвард пожал плечами. – А что, разве бывает иначе?

Нафан просиял:

– Ты хочешь сказать, что на земле волосы не меняют цвет?

– Только если их покрасить, тогда меняют. Или от седины…

Внезапно заговорил Улав:

– Мы отвлеклись от главной темы разговора.

Артемида добавила:

– Ингрид, сегодня всё не так. Удары колокола другие, Древо в центре светит тускло, флотилия подошла так близко, Харальд появился во Дворце – это всё очень плохие знаки.

– Если сегодня к вечеру из Академии останутся только девушки Философы и Геометры, то всё плохо.

– Ну отлично, это, выходит, я зря трудился, вытряхивая песок из палаток? – всплеснул руками Нафан.

– Конечно, нет, тут понадобится небесная флотилия. Харальд приходит с моря и уходит в море, – остро вставил Улав.

– А-а-а, вы опять говорите загадками! – сказала Ингрид. – Вы три недели назад в поход ходили, куда опять все собираются?

– Ингрид, – сказала Артемида, – мы сами пока ничего не знаем. Мы пока что можем только догадываться, но раз флотилия подошла так близко к Дворцу – нужно готовиться к худшему.

– Да, вчера ничто не предвещало беды, – задумчиво, с грустью в голосе сказал Нафан.

– Мы ведь только вчера поздравляли тебя с днём рождения, – сказала Ингрид.

– Недаром ведь говорят, что когда исполняется двенадцать лет, всегда происходит что-то очень важное, порой страшное, – с грустью сказал Нафан.

Ингрид взялась за подбородок и посмотрела куда-то в сторону.

– Эй, что с тобой? – спросил Эдвард.

– Ингрид, ты задумалась, что страшного приключилось у тебя в твои двенадцать лет? – словно прочитал её мысли Нафан.

– Да и нет, – ответила она.

– В каком смысле?

– Да, задумалась, нет, ничего страшного не произошло.

– А-а-а, – протянул Нафан.

Их разговор был прерван голосом Деметроса Аркелая. Он умел говорить очень громко, так что его было слышно во всём зале.

– Вечерняя молитва переносится, мы будем молиться сейчас. Открываем молитвословы на девяностой странице.

Ингрид заметила, что все полезли руками под столешницы. Она наклонилась и увидела, что они двойные: нижняя столешница была полкой, где хранились молитвословы. Ученики шуршали страницами, в воздухе повис тяжёлый недовольный стон.

– Вот ещё одно доказательство, – сказала Хельга.

Ингрид посмотрела в сторону, где стояла Сольвей – у той на глазах навернулись слёзы. Артемида побелела. У стола преподавателей Ингрид увидела пара Диакирина, он поднимался по ступенькам на небольшое возвышение зала. Встал туда, повернулся ко всем спиной, и его стало очень хорошо слышно. Поднял правую руку, дав возглас, остальные хором ответили. Ингрид смотрела в молитвослов и ничего не понимала. Эту страницу она не переписывала, текст оказался незнакомый. Всё, как обычно, было написано по-гречески, страница пестрила пометками, текст делился на две части: одну читал молитвенный предстоятель, другую – хор.

После молитвы Ингрид отправилась на свой обиход. Самая последняя уборная, которую она чистила, была с высоким узким окном. Она уже привыкла к окнам в туалетах, через которые всё равно с улицы помещения не просматривались. Из окна были прекрасно видны пришвартованные летучие лодки возле открытой галереи второго яруса. В них сходили со своими рюкзаками мужчины и юноши – те, кто учил и кто учился в Академии. Ингрид завороженно смотрела на это, позабыв об уборке. Через некоторое время она встрепенулась, закончила уборку, все свои банки поставила в мокрое ведро и отправилась на выход сдавать инвентарь на пост.

Её тянуло отправиться по галерее, чтобы с близкого расстояния рассмотреть отход местного войска. Ингрид прошла через коридор в центральный зал, поднялась вдоль Древа (оно действительно сияло не так ярко, как обычно) и вышла на галерею. Туда стекалось множество студентов и преподавателей в военной форме с походным скарбом. Они проходили по одному к лодкам у открытых перил галереи, отмечаясь в списке у выхода. Студенты и преподаватели Академии, а самым младшим было по 14 лет, шутили между собой, хлопали друг друга по плечам, о чём-то говорили. Ингрид увидела, что среди воинов стояли и девушки с женщинами-преподавателями, хотя их было мало. Всё это ей напоминало кинохроники военных лет.

К галерее постепенно подтянулись все оставшиеся ученики Ликеи и Академии. Артемида появилась быстро и так же быстро просочилась внутрь, равно как и Эдвард, Нафан тоже торопился. Его Ингрид выловила за руку и спросила, куда все так торопятся.

– Попрощаться со старшими братьями и сёстрами, конечно, – ответил он на ходу.

Ингрид юркнула за ним в гущу людей. Артемида уже прижималась к юноше, её брату. Лицо девочки было серьёзным, как у Харальда, когда он пересёкся с Ингрид. Нафан бежал по галерее и искал кого-то, смотрел в лодки, отчаянно озираясь.

– Гелла! – заорал он пронзительно громко.

Из одной лодки ему махали рукой, но Нафан никак не видел. Ингрид, заметив это, потянула его к перилам.

– Гелла! – вновь закричал он, перевесившись через перила. – Гелла! Прости меня!

Из лодки донёсся едва слышный за общим гулом голос девушки:

– И …ы ме… я …о… ти!

– Береги себя, Гелла! Я был недостойным братом!

На глазах Ингрид даже чуть навернулись слёзы от этой сцены. Теперь она увидела, что к одной из лодок подошёл Георг Меркурий в военной форме. Он был невероятно хорош собой: кираса, длинная туника, кожаные оплечье и пояс, меч, в руке, на которую был намотан конец длинного плаща, щлем в руке. Девочка сорвалась с места.

– Георг Меркурий, вы уезжаете тоже? – Ингрид удивлялась всему, что происходило.

Летающие птички-записки, самостирающие кадушки, столы, на которых еда надолго сохраняла вид, вкус и температуру свежеприготовленной, были для землянки нормальным явлением, а неожиданные сборы и отправка воинов в непонятном